В журнале «Банковское обозрение» вышла статья партнера Astros Advisory Арслана Тажбаева:
Субсидиарная ответственность контролирующих лиц исключенной из ЕГРЮЛ компании: ключевые подходы правоприменительной практики
Действующим корпоративным законодательством предусмотрено привлечение к субсидиарной ответственности контролирующих компанию лиц вне рамок дела о банкротстве, если компания была исключена из ЕГРЮЛ как недействующее юридическое лицо. Об актуальных позициях судов рассказано в статье.
Сущность конструкции юридического лица предполагает его имущественную обособленность, наличие у участников корпораций широкой свободы усмотрения при принятии деловых решений, что по общему правилу исключает возможность их привлечения к субсидиарной ответственности по обязательствам юридического лица.
Долгое время одним из популярных и относительно безболезненных способов освободиться от долговых обязательств для учредителя и участником компании была принудительная ликвидация в административном порядке. Так, в п. 1 ст. 21.1 Федерального закона от 08.08.2001 № 129-ФЗ «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» указано три формальных основания, когда юридическое лицо может быть исключено из реестра:
1) если в течение последних 12 месяцев оно не предоставляло отчетность в налоговый орган;
2) если не совершило ни одной операции хотя бы по одному банковскому счету;
3) если не уточнило сведения в ЕГРЮЛ, когда по ним налоговый орган внес запись об их недостоверности и такая отметка фигурирует в реестре более шести месяцев с того момента, как ее внесли.
В 2016 году ст. 3 Федерального закона от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» (далее — Закон об ООО) была дополнена1 лаконичным п. 3.1, позволяющим при определенных условиях «дотянуться» до имущества учредителей юридического лица.
Пунктом 3.1 ст. 3 Закона об ООО предусмотрено, что исключение общества из ЕГРЮЛ в порядке, установленном Федеральным законом о государственной регистрации юридических лиц для недействующих юридических лиц, влечет последствия, предусмотренные ГК РФ для отказа основного должника от исполнения обязательства. В данном случае, если неисполнение обязательств общества (в том числе вследствие причинения вреда) обусловлено тем, что лица, указанные в п. 1–3 ст. 53.1 ГК РФ, действовали недобросовестно или неразумно, по заявлению кредитора на таких лиц может быть возложена субсидиарная ответственность по обязательствам этого общества.
Не вдаваясь в теоретические дискуссии относительно правовой природы конструкции, закрепленной в п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО, отметим, что, по сути, рассматриваемый механизм представляет собой частный случай субсидиарной ответственности контролирующих лиц за доведение до банкротства (ст. 61.11 Закона о банкротстве).
Именно на данный аспект обратил внимание ВС РФ в деле ООО «Виолет», указав, что для привлечения к субсидиарной ответственности в порядке п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО необходимо, чтобы неразумные и/или недобросовестные действия (бездействие) лиц, указанных в п. 1–3 ст. 53.1 ГК РФ, привели к тому, что общество стало неспособным исполнять обязательства перед кредиторами, что фактически является доведением до банкротства (Определение ВС РФ от 30.01.2020 № 306-ЭС19-18285 по делу № А65-27181/2018).
Кроме того, в рамках данного дела ВС РФ в очередной раз напомнил нижестоящим судам о том, что привлечение контролирующих компанию лиц к субсидиарной ответственности является исключительным механизмом восстановления нарушенных прав кредиторов, а норма п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО обратной силы не имеет, для привлечения к субсидиарной ответственности правоотношения сторон должны возникнуть после вступления в силу положений п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО.
В деле ООО «Гранд Пегас» ВС РФ констатировал, что самого факта ликвидации компании по инициативе налогового органа недостаточно для возложения субсидиарной ответственности на контролирующих лиц. Требуется установить, что неразумные и (или) недобросовестные действия (бездействие) контролирующих лиц привели к неспособности компании исполнять обязательства перед кредиторами (Определение ВС РФ от 25.08.2020 № 307-ЭС20-180 по делу № А21-15124/2018).
РАСПРЕДЕЛЕНИЕ БРЕМЕНИ ДОКАЗЫВАНИЯ
Из буквального толкования п. 3.1 ст.3 Закона об ООО следует, что необходимым условием возложения субсидиарной ответственности на ответчика является установление: 1) факта недобросовестных и(или) неразумных действий КДЛ; 2) причинно-следственной связи между недобросовестными и(или) неразумными действиями и возникшими признаками неплатежеспособности.
В этом отношении возникает вопрос: на ком лежит процессуальная обязанность по доказыванию указанных юридически значимых обстоятельств — на истце (в силу общих правил ведения процесса) или на ответчике?
ПОЗИЦИЯ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РФ
21.05.2021 п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО стал предметом рассмотрения в Конституционном суде РФ (далее — КС РФ), который в Постановлении от 21.05.2021 № 20-П «По делу о проверке конституционности п. 3.1 ст. 3 Федерального закона “Об обществах с ограниченной ответственностью” в связи с жалобой гражданки Г.В. Карпук» дал свою интерпретацию рассматриваемого законоположения (далее — Постановление № 20-П).
В рамках данного дела КС РФ дифференцировал подход к распределению бремени доказывания в зависимости от статуса истца.
Если в роли истца выступает физическое лицо, обязательство компании перед которым возникло не в связи с осуществлением кредитором предпринимательской деятельности, и если на момент исключения общества из ЕГРЮЛ соответствующие исковые требования физического лица удовлетворены судом, то доказывать свою добросовестность и отсутствие причинно-следственной связи должен ответчик.
Обосновывая указанный выше патерналистский подход в отношении исков граждан-потребителей, КС РФ подчеркнул:
«Доказывание кредитором неразумности и недобросовестности действий лиц, контролировавших исключенное из реестра недействующее юридическое лицо, объективно затруднено. Кредитор, как правило, лишен доступа к документам, содержащим сведения о хозяйственной деятельности общества, и не имеет иных источников сведений о деятельности юридического лица и контролирующих его лиц. Соответственно предъявление к истцу-кредитору (особенно когда им выступает физическое лицо — потребитель, хотя и не ограничиваясь лишь этим случаем) требований, связанных с доказыванием обусловленности причиненного вреда поведением контролировавших должника лиц, заведомо влечет неравенство процессуальных возможностей истца и ответчика, так как от истца требуется предоставление доказательств, о самом наличии которых ему может быть неизвестно в силу его невовлеченности в корпоративные правоотношения».
В отношении исков кредиторов-предпринимателей КС РФ напрямую не высказался, но оставил довольно двусмысленную формулировку о допустимости распространения закрепленного подхода в части перераспределения бремени доказывания и в отношении иных субъектов, нежели кредиторов-потребителей.
Долгое время судебная практика колебалась, но на текущий момент суды последовательно исходят из то, что презумпция недобросовестности контролирующих лиц компании действует только по искам кредиторов-потребителей (Определение ВС РФ от 27.09.2022 № 5-КГ22-63-К2, Постановление АС Московского округа от 20.09.2022 по делу № А40-247432/2021; Постановление АС Дальневосточного округа от 14.11.2022 № Ф03-4920/2022 по делу № А24-3555/2021).
ПОЗИЦИЯ ВЕРХОВНОГО СУДА РФ
03.11.2022 Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ рассмотрела дело ООО «Максистрой» (Определение ВС РФ 03.11.2022 № 305-ЭС22-11632 по делу № А40-73945/2021), в котором окончательно подтвердила, что по искам кредиторов-предпринимателей действует общий порядок доказывания.
ФАБУЛА ДЕЛА
Между ИП и ООО заключен договор аренды земельного участка. В сентябре 2019 года при осмотре земельного участка было установлено, что он используется не по назначению, существенно ухудшен арендатором — фактически земельный участок превратился в карьер по добыче песка.
Договор аренды был расторгнут арендодателем в одностороннем порядке. Арендатор взыскал с арендатора в судебном порядке более 2,6 млн рублей долга и убытков. В декабре 2020 года арендатор был исключен из ЕГРЮЛ как недействующее юридическое лицо.
Арендодатель обратился с иском в суд о взыскании с контролирующих арендатора лиц убытков, в том числе на основании п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО.
ПОЗИЦИЯ НИЖЕСТОЯЩИХ СУДОВ
Суды первой и апелляционной инстанций поддержали позицию истца, указав, что ответчик как единственный участник и генеральный директор арендатора, действуя разумно и добросовестно, не мог не знать о необходимости представления документов в уполномоченные органы, что свидетельствует о недобросовестном поведении ответчика, которое фактически повлекло исключение юридического лица из ЕГРЮЛ, лишив арендодателя возможности взыскать задолженность в рамках исполнительного производства. При этом суды руководствовались подходом в части распределения бремени доказывания, закрепленным в Постановлении № 20-П.
Окружной суд не согласился с логикой нижестоящих судов, отменил судебные акты и отказал в иске, указав, что подход, изложенный в Постановлении № 20-П, подлежит применению только по заявлениям кредиторов — физических лиц.
РЕШЕНИЕ ВЕРХОВНОГО СУДА РФ
Отменяя все судебные акты и направляя дело на новое рассмотрение, Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ сформулировала ряд правовых позиций, имеющих магистральное значение для данной категории споров.
1. Федеральный закон от 28.12.2016 № 488-ФЗ, который вступил в силу с 30.07.2017.
Субсидиарная ответственность контролирующих лиц исключенной из ЕГРЮЛ компании: ключевые подходы правоприменительной практики
Действующим корпоративным законодательством предусмотрено привлечение к субсидиарной ответственности контролирующих компанию лиц вне рамок дела о банкротстве, если компания была исключена из ЕГРЮЛ как недействующее юридическое лицо. Об актуальных позициях судов рассказано в статье.
Сущность конструкции юридического лица предполагает его имущественную обособленность, наличие у участников корпораций широкой свободы усмотрения при принятии деловых решений, что по общему правилу исключает возможность их привлечения к субсидиарной ответственности по обязательствам юридического лица.
Долгое время одним из популярных и относительно безболезненных способов освободиться от долговых обязательств для учредителя и участником компании была принудительная ликвидация в административном порядке. Так, в п. 1 ст. 21.1 Федерального закона от 08.08.2001 № 129-ФЗ «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» указано три формальных основания, когда юридическое лицо может быть исключено из реестра:
1) если в течение последних 12 месяцев оно не предоставляло отчетность в налоговый орган;
2) если не совершило ни одной операции хотя бы по одному банковскому счету;
3) если не уточнило сведения в ЕГРЮЛ, когда по ним налоговый орган внес запись об их недостоверности и такая отметка фигурирует в реестре более шести месяцев с того момента, как ее внесли.
В 2016 году ст. 3 Федерального закона от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» (далее — Закон об ООО) была дополнена1 лаконичным п. 3.1, позволяющим при определенных условиях «дотянуться» до имущества учредителей юридического лица.
Пунктом 3.1 ст. 3 Закона об ООО предусмотрено, что исключение общества из ЕГРЮЛ в порядке, установленном Федеральным законом о государственной регистрации юридических лиц для недействующих юридических лиц, влечет последствия, предусмотренные ГК РФ для отказа основного должника от исполнения обязательства. В данном случае, если неисполнение обязательств общества (в том числе вследствие причинения вреда) обусловлено тем, что лица, указанные в п. 1–3 ст. 53.1 ГК РФ, действовали недобросовестно или неразумно, по заявлению кредитора на таких лиц может быть возложена субсидиарная ответственность по обязательствам этого общества.
Не вдаваясь в теоретические дискуссии относительно правовой природы конструкции, закрепленной в п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО, отметим, что, по сути, рассматриваемый механизм представляет собой частный случай субсидиарной ответственности контролирующих лиц за доведение до банкротства (ст. 61.11 Закона о банкротстве).
Именно на данный аспект обратил внимание ВС РФ в деле ООО «Виолет», указав, что для привлечения к субсидиарной ответственности в порядке п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО необходимо, чтобы неразумные и/или недобросовестные действия (бездействие) лиц, указанных в п. 1–3 ст. 53.1 ГК РФ, привели к тому, что общество стало неспособным исполнять обязательства перед кредиторами, что фактически является доведением до банкротства (Определение ВС РФ от 30.01.2020 № 306-ЭС19-18285 по делу № А65-27181/2018).
Кроме того, в рамках данного дела ВС РФ в очередной раз напомнил нижестоящим судам о том, что привлечение контролирующих компанию лиц к субсидиарной ответственности является исключительным механизмом восстановления нарушенных прав кредиторов, а норма п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО обратной силы не имеет, для привлечения к субсидиарной ответственности правоотношения сторон должны возникнуть после вступления в силу положений п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО.
В деле ООО «Гранд Пегас» ВС РФ констатировал, что самого факта ликвидации компании по инициативе налогового органа недостаточно для возложения субсидиарной ответственности на контролирующих лиц. Требуется установить, что неразумные и (или) недобросовестные действия (бездействие) контролирующих лиц привели к неспособности компании исполнять обязательства перед кредиторами (Определение ВС РФ от 25.08.2020 № 307-ЭС20-180 по делу № А21-15124/2018).
РАСПРЕДЕЛЕНИЕ БРЕМЕНИ ДОКАЗЫВАНИЯ
Из буквального толкования п. 3.1 ст.3 Закона об ООО следует, что необходимым условием возложения субсидиарной ответственности на ответчика является установление: 1) факта недобросовестных и(или) неразумных действий КДЛ; 2) причинно-следственной связи между недобросовестными и(или) неразумными действиями и возникшими признаками неплатежеспособности.
В этом отношении возникает вопрос: на ком лежит процессуальная обязанность по доказыванию указанных юридически значимых обстоятельств — на истце (в силу общих правил ведения процесса) или на ответчике?
ПОЗИЦИЯ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РФ
21.05.2021 п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО стал предметом рассмотрения в Конституционном суде РФ (далее — КС РФ), который в Постановлении от 21.05.2021 № 20-П «По делу о проверке конституционности п. 3.1 ст. 3 Федерального закона “Об обществах с ограниченной ответственностью” в связи с жалобой гражданки Г.В. Карпук» дал свою интерпретацию рассматриваемого законоположения (далее — Постановление № 20-П).
В рамках данного дела КС РФ дифференцировал подход к распределению бремени доказывания в зависимости от статуса истца.
Если в роли истца выступает физическое лицо, обязательство компании перед которым возникло не в связи с осуществлением кредитором предпринимательской деятельности, и если на момент исключения общества из ЕГРЮЛ соответствующие исковые требования физического лица удовлетворены судом, то доказывать свою добросовестность и отсутствие причинно-следственной связи должен ответчик.
Обосновывая указанный выше патерналистский подход в отношении исков граждан-потребителей, КС РФ подчеркнул:
«Доказывание кредитором неразумности и недобросовестности действий лиц, контролировавших исключенное из реестра недействующее юридическое лицо, объективно затруднено. Кредитор, как правило, лишен доступа к документам, содержащим сведения о хозяйственной деятельности общества, и не имеет иных источников сведений о деятельности юридического лица и контролирующих его лиц. Соответственно предъявление к истцу-кредитору (особенно когда им выступает физическое лицо — потребитель, хотя и не ограничиваясь лишь этим случаем) требований, связанных с доказыванием обусловленности причиненного вреда поведением контролировавших должника лиц, заведомо влечет неравенство процессуальных возможностей истца и ответчика, так как от истца требуется предоставление доказательств, о самом наличии которых ему может быть неизвестно в силу его невовлеченности в корпоративные правоотношения».
В отношении исков кредиторов-предпринимателей КС РФ напрямую не высказался, но оставил довольно двусмысленную формулировку о допустимости распространения закрепленного подхода в части перераспределения бремени доказывания и в отношении иных субъектов, нежели кредиторов-потребителей.
Долгое время судебная практика колебалась, но на текущий момент суды последовательно исходят из то, что презумпция недобросовестности контролирующих лиц компании действует только по искам кредиторов-потребителей (Определение ВС РФ от 27.09.2022 № 5-КГ22-63-К2, Постановление АС Московского округа от 20.09.2022 по делу № А40-247432/2021; Постановление АС Дальневосточного округа от 14.11.2022 № Ф03-4920/2022 по делу № А24-3555/2021).
ПОЗИЦИЯ ВЕРХОВНОГО СУДА РФ
03.11.2022 Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ рассмотрела дело ООО «Максистрой» (Определение ВС РФ 03.11.2022 № 305-ЭС22-11632 по делу № А40-73945/2021), в котором окончательно подтвердила, что по искам кредиторов-предпринимателей действует общий порядок доказывания.
ФАБУЛА ДЕЛА
Между ИП и ООО заключен договор аренды земельного участка. В сентябре 2019 года при осмотре земельного участка было установлено, что он используется не по назначению, существенно ухудшен арендатором — фактически земельный участок превратился в карьер по добыче песка.
Договор аренды был расторгнут арендодателем в одностороннем порядке. Арендатор взыскал с арендатора в судебном порядке более 2,6 млн рублей долга и убытков. В декабре 2020 года арендатор был исключен из ЕГРЮЛ как недействующее юридическое лицо.
Арендодатель обратился с иском в суд о взыскании с контролирующих арендатора лиц убытков, в том числе на основании п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО.
ПОЗИЦИЯ НИЖЕСТОЯЩИХ СУДОВ
Суды первой и апелляционной инстанций поддержали позицию истца, указав, что ответчик как единственный участник и генеральный директор арендатора, действуя разумно и добросовестно, не мог не знать о необходимости представления документов в уполномоченные органы, что свидетельствует о недобросовестном поведении ответчика, которое фактически повлекло исключение юридического лица из ЕГРЮЛ, лишив арендодателя возможности взыскать задолженность в рамках исполнительного производства. При этом суды руководствовались подходом в части распределения бремени доказывания, закрепленным в Постановлении № 20-П.
Окружной суд не согласился с логикой нижестоящих судов, отменил судебные акты и отказал в иске, указав, что подход, изложенный в Постановлении № 20-П, подлежит применению только по заявлениям кредиторов — физических лиц.
РЕШЕНИЕ ВЕРХОВНОГО СУДА РФ
Отменяя все судебные акты и направляя дело на новое рассмотрение, Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ сформулировала ряд правовых позиций, имеющих магистральное значение для данной категории споров.
- В Постановлении № 20-П указано, что привлечение к ответственности возможно только в том случае, если судом установлено, что исключение должника из реестра в административном порядке и обусловленная этим невозможность погашения им долга возникли в связи с действиями контролирующих общество лиц и по их вине, в результате их недобросовестных и(или) неразумных действий (бездействия).
- Постановление № 20-П не содержит выводов о запрете применения п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО при рассмотрении заявлений о привлечении к субсидиарной ответственности лиц, указанных в п. 1–3 ст. 53.1 ГК РФ, заявителями по которым выступают индивидуальные предприниматели или организации по обязательствам, связанным с осуществлением ими предпринимательской деятельности.
- В Постановлении № 20-П нет указания на запрет применять эту позицию для исков кредиторов-предпринимателей по обязательствам, связанным с предпринимательской деятельностью.
- Суть правовых позиции, изложенных в Постановлении № 20-П, сводится к установлению особых правил определения предмета доказывания и распределения бремени доказывания в тех ситуациях, когда необходимо обеспечить защиту экономически слабой стороны оборота — граждан (потребителей).
- Само по себе исключение компании из ЕГРЮЛ не может служить неопровержимым доказательством совершения контролирующими общество лицами недобросовестных действий, повлекших неисполнение обязательств перед кредиторами, достаточным для привлечения к ответственности в порядке п. 3.1 ст. 3 Закона об ООО.
- К недобросовестному поведению контролирующего лица может быть отнесено избрание участником (учредителем) таких моделей ведения хозяйственной деятельности и(или) способов распоряжения имуществом юридического лица, которые приводят к уменьшению его активов и не учитывают собственных интересов юридического лица, связанных с сохранением способности исправно исполнять обязательства.
- К неразумному поведению относится ситуация, при которой лицо продолжает принимать обязательства, несмотря на недостаточность имущества, о чем контролирующему лицу было или должно было стать известно при проявлении должной осмотрительности. Привлекаемое к ответственности лицо вправе доказывать, что его действия, повлекшие негативные последствия на стороне должника, не выходили за пределы обычного делового риска.
1. Федеральный закон от 28.12.2016 № 488-ФЗ, который вступил в силу с 30.07.2017.
Оставьте заявку и мы свяжемся с вами!
Нажимая на кнопку, вы соглашаетесь с политикой конфиденциальности.